— И вы сумеете доставить эти шарики в Африку? — скептически прищурился Воронков.

— При помощи Климкова-младшего? Безусловно. Он ведь уже сумел доставить туда несколько ампул «экстракта Шилова». Тем более если, например, организовать похищение его жены и ребенка. Да и его самого, возможно, придется «украсть», — усмехнулась Соледад. — Поедет, например, по срочному вызову подполковника Барбозу, получившего какие-то экстренные сведения об этих мифических сверхчистых алмазах с трансцендентными свойствами, — и попадет к азеведовцам.

Насколько мне известно, в штабе у них работает ваш человек, которого мы знаем как Роберта. Неплохо было бы, если б туда и дочь Еремина по-пала. Девчонка довольно наивная, без особой упертости. Если Роберт ей пообещает жизнь, запросто сыграет роль «подсадной утки», фиктивно, конечно, но это будет при необходимости оправдание для Климкова — доверился стерве, а она меня заложила…

— Кроме того, — добавила Софья-Соледад, — появится необходимость поставить Болту и его людям дополнительную задачу на освобождение заложников.

Это лишняя возможность его уничтожить с гарантией.

— Сучка! — не по-профессорски прокомментировал Сергей Сергеевич.

На экране все шло своим чередом.

— Кстати, — заметил Ларев, — среди тех ребят, которых Баринов пошлет в Африку, обязательно будет один хлопец, который много знает об этих самых сверхчистых алмазах. Такой Ветров Никита. Он изучал какие-то немецкие документы об этих делах, еще времен рейха. Если он к вам попадет живым, думаю, принесет пользу.

— Скоты! — вырвалось у Баринова, когда он прослушал эту реплику. — Николаич, когда Климков прилетает?

— Часам к восьми вечера, — усмехнулся начальник СБ. — Его встретят, не волнуйтесь…

На экране в это время царило молчание. Воронков, как видно, обдумывал предложения Ларевых. Минуты через три он вымолвил:

— Вы знаете, господа, я сильно рискую, находясь здесь. Все эти идеи чрезвычайно интересны, но пока у меня нет никакой гарантии, что, выйдя от вас, я не окажусь через час или два в подвалах у Баринова.

— Мы тоже рискуем, Владимир Евгеньевич, — улыбнулся Ларев.

— Если вы работаете по разработке Баринова, то вам ничто не угрожает.

— Наверно, если б вы были в этом убеждены, то не приехали бы сюда вовсе. Какая гарантия устроила бы вас полностью?

— Вы бы могли мне помочь отыскать одного знакомого? Здесь, в России?

— Разумеется… — улыбнулся Ларев. Тут видеозапись оборвалась. После этого на экране появился Чугаев и пояснил:

— Запись была прекращена из-за того, что в 19.40 город Зна-менск был отключен от электроснабжения. Участники беседы переехали на хутор, принадлежащий Ларевым, и продолжали переговоры там с 20.30 до 21.50. В связи с невозможностью установить аппаратуру содержание переговоров осталось неизвестным.

На сем содержимое кассеты оказалось исчерпано, и Комаров вынул ее из видеомагнитофона.

— Эх, Чугаев, Чугаев! — вздохнул Баринов. — Умный парень, а не догадался, что Ларь тебя продает!

— Ну да! — воскликнул Комаров. — А потом, как видно, получил от Воронкова аванс, не заплатил налоги и тем не менее — спал спокойно. Хорошо еще, что мы самостоятельно засекли Воронкова и сцапали его тогда, когда он захватил Чугаева. Ну, а дальше, как видно, Ольга-Лера решила идти ва-банк. Захватила в заложники Машу и Женю Климковых, заставила Машу позвонить Максимову откуда-нибудь из-под Москвы, потом по каналам Ларева и младшего Климкова спровадила их в Африку, туда же Еремину отправила. Ну, змея!

— У тебя где сейчас Ирина Колосова, не на Хайди, случайно?

— Совершенно случайно, но именно там.

— Пусть немедленно возьмет Ларевых на режим «У», чтоб они и пальцем против меня не шевельнули. А для верности — нехай им «зомби-7» вколет! И танкер не забудь побеспокоить…

ПРИЯТНЫЙ ФИНИШ

Через четверо суток на восьмую стоянку небольшого военного аэродрома зарулил потертый серо-голубой «Ан-26». Из него на бетон спустились три загорелых молодца в светлых рубашках типа «сафари» и легких брючатах типа слаксов.

— Блин, — проворчал Топорик, — и тут жара!

— Да, — помотал головой Гусь, — хуже, чем в Африке, печет!

— Я тут в Москве погоду слушал, — припомнил Таран, — так говорили, будто в самой ЮАР снег выпал.

— Это все сионисты небось, — хитро поглядев на Гуся, произнес Топорик, стараясь сохранять серьезную морду. Гусь, конечно, немного надулся, потому что его уже заколебали всякими антифашистскими приколами, но пробурчал:

— Удивили! Счас в этой ЮАР — самая зима. У них же, в Африке, юг — самое холодное место. Типа, как наша Колыма… В этот момент подкатила синяя «Шкода -Фелиция», из которой вылезли полковник Птицын в штатской майке и шортах до колен, а также Милка в неком пляжном платье, на котором был изображен слоненок с бантиком. Она подскочила к Юрке, чмокнула его в щеку, подарила такой же поцелуй Гусю, а уж потом так припиявилась к Топорику, будто высосать его хотела.

— Рапортовать не надо, — упредил Птицын, — рад, что живы и нормально доехали. Садитесь! Мила, ты с ним еще нацелуешься досыта!

— Сами виноваты, товарищ полковник, — отозвалась «Зена», — не стали меня удочерять! Вот и пришлось самой детьми обзаводиться…

— Не понял? — грозно спросил Топорик.

— Анализ положительный, вот чего, — гордо объявила Милка. — Ты папаня, Топорище! Во смехота, а?! Оказывается, мое пузо еще могет чего-то! Посля восьми абортов… Или девяти?

— Садитесь, говорю! — рявкнул Птицын на подчиненных. Все влезли в полковничью тачку, и пошли рассуждать о браках, замужестве, детях, хихикать над прибалдевшим Топориком, требовать, чтоб Таран с ним опытом поделился — разумеется, по части воспитания детей! Гусь, конечно, вспомнил, что товарищ Гитлер считал, будто женщины должны знать только киндер, кухню и кирху, за что едва не получил подзатыльник от будущей мамаши. Про Африку — ни слова. Про путешествие на танкере — то же самое.

Там, на танкере, правда, все творилось как бы без Юркиного участия.

После того как судовой врач освидетельствовал Суконцева и заявил, что он уже отдал концы, Налим печально пропел на мотив «Раскинулось море широко»:

К нему подбежали с кувалдой в руках, Желая привесть его в чувство, Но доктор сказал: «Погодите, братва!

Бессильно тут ваше искусство!»

В общем, «физкультурника» без особых почестей выкинули за борт, даже груза пожалели, тем более что команде уже вкратце сообщили, что замышляли эти пассажиры. Если б Болт с местным кэпом не уняли мореманов, то господина Чулкова тоже смайнали бы в Атлантику, но не сразу, а предварительно разобрав на составные части. Морду ему, конечно, немного расквасили, но сохранили в живом виде, потому как он мог дать разные полезные показания. Против кого, кому и где — Таран не вникал. Тем более что, как выяснилось, стремность путешествия вовсе не была исчерпана. Согласно показаниям Чулкова — во всяком случае, тому, что было доведено до широких масс! — где-то поблизости могла появиться «джикейская» подлодка. Горячие головы — Гусь, конечно, в первую очередь! — уже орали:

«Отомстим за „Курск“!», хотя точных доказательств того, что «Курск» потопили «джикеи» и вообще кто-нибудь топил, ни у кого не было. К тому же сведущий в морских делах пузатый капитан — как его звали, никто так и не узнал! — скромно заявил, что для того, чтоб расколоть пополам танкер, нужна всего одна торпеда калибром 512 миллиметров, взорванная под средней надстройкой. Пожар, взрывы танков — это уже мелочи жизни. Конечно, бывали случаи, когда что-то из расколовшегося корабля доплывало до берега, но в личной практике капитана такого не случалось. К тому же единственным оружием, способным нанести подлодке хоть какой-то урон, был ГВЭП Васи Лопухина. С очередным «жучком» он гипотетически — это Вася так сказал! — мог один раз стрельнуть. Но что произойдет после этого — то есть будет ли при этом потоплена лодка, угробится ли при этом только сам, Вася или весь танкер разлетится, никто предсказать не мог. Рассуждавших о том, что будет, если выпустить по лодке три оставшихся гранаты из «РПГ-9» и последнюю «муху», капитан озадачил контрвопросом: «А что будет, если кита уколоть в жопу иголкой?» Ответы посыпались разные, но капитан пояснил: «Ни хера не будет, потому что кит этого не почует!»